| Вечный муж (Достоевский)
Какая после чудесного дня становится чудесная ночь! Нет, не шучу; но, впрочем, Нордштрем хотел свести барона с каким-то пастором, который одну ночь говорит во сне по-еврейски, а другую - по-гречески. А похвала эта, впрочем, в простом изъяснении сводилась к тому, что он почитал знаменитого московского врача «объюродевшим», но уверял, что «в Москве такие люди необходимы» и что она потому и крепка, что держится «credo quia absurdum». Исключение делал только для одного московского Захарьина. Может быть (казалось Вельчанинову), у него был и ум; но так как Наталья Васильевна не очень любила, когда супруг ее много говорил, то ума и нельзя [url=https://myzh-na-chas99.ru]муж на час Москва[/url] было очень заметить. Лина плакала. Она, наверно, и теперь иногда плачет, а я все-таки представляю себе, будто я нахожусь в положении сказочного царя Салтана, а моя теща Венигрета Васильевна - «сватья баба Бабариха», и что она непременно сделает мне страшное зло: Никитку моего изведет, как Бабариха извела Гвидона, а меня чем-нибудь на всю жизнь одурачит.
Лина еще слаба, ведь она немножко обсчиталась числом, но зато Фриде - славный мальчик. Лина прихварывала. Андрей Васильевич дал мне командировку в Англию для приема портовых заказов. Вдруг, на счастье мое, - вижу, по бережку моря идет мой благодетель, Андрей Васильевич, один, с своей верной собачкой и с книгой, с Библией. Андрей Васильевич встретил меня в Риге на самом вокзале, повел завтракать в парк и в первую стать рассказал свою радость. Сами можете себе вообразить, как я после известия о рождении сына нетерпеливо кончал свои визиты к остальным маякам и с каким чувством через две недели выскочил с катера на родной берег этого города, где меня ждали жена и ребенок. Выплакался досыта и ничего не стал говорить до тех пор, пока жена оправилась. Он теперь, через две недели, все это припоминал ясно; припоминал тоже, что совершенно не понимал тогда, откуда в нем эта злоба, - и не понимал до того, что ни разу даже не сблизил и не сопоставил свое скверное расположение духа во весь тот вечер с утренней встречей. Он вспомнил вдруг, что, когда она лежала уже на столе, он заметил у ней один бог знает от чего почерневший в болезни пальчик; это так его поразило тогда, и так жалко ему стало этот бедный пальчик, что тут и вошло ему тогда в голову, в первый раз, отыскать сейчас же и убить Павла Павловича, - до того же времени он «был как бесчувственный».
«Нет, постой ты, - думаю, - старый певун: пока ты дойдешь до своей постели, чтобы вкушать сон и покой, которого просишь, - я тебя порастравлю за то, в чем, кажется, и ты «виновен без сомненья». Багаутов, действительно, был молодой человек из лучшего петербургского общества и, так как он "человек пустейший" (говорил об нем Вельчанинов), то, стало быть, мог сделать свою карьеру только в одном Петербурге. Особенно его ценили за то, что всегда он был весьма щедр и не стягивал никогда шнурков своего кошеля. Через два дня он был уже в Ваксгольме и приводил в порядок комнату в гостинице. И когда в отчаянии он там пребывал, - Приди, моя любовь, перепрыгни поток, - Прекрасная дочь Нортумберландского графа, - А это был нортумберландский цветок. Что же такое он открыл? Что?.. Месяц назад?.. Что же он, тоже «?????????», что ли, необыкновенный, надсущный? Это всем нам понравилось, и пастор назвал его Готфрид. Да, конечно, пастор, наш добрый и ученый пастор.
Спичка, конечно, упала на старый окурок и снова зажгла его. Все в нем опять вдруг как бы преобразилось и до того стало противоположно всей фигуре и всему тону еще сейчашнего Павла Павловича, что Вельчанинов был решительно озадачен. Все твои домашние дамы в своем роде прелестные существа и достойны твоего почтения, и другие их тоже не напрасно уважают, а в чем-нибудь таком, в чем они никому уступить не хотят, - и они не уступят, и они по-своему обработают. Все воспоминания об этой страсти обратились для него в позор; он краснел до слез и мучился угрызениями. Все это верно, но я сам русский, и мои родные русские, и дети мои должны принадлежать к русской вере. То-то и есть, верно, не все равно. А вы, верно, узнали все, как это случилось, и тоже спокойны? Он прожил очень долго, всеми почитаемый, а после него царствовали его преемники до времен несчастного короля Альбанины. Дабы помнить до конца дней моих как свое происхождение, так и свои обязанности, я умоляю ваше величество оставить меня спокойно носить мое простое шерстяное платье.
|